О том, что нужно сделать, чтобы одновременно стать Героем Советского Союза и доктором наук, не имея не только высшего, но и среднего образования, как поставить рекорд дальней радиосвязи, и о любви к почтовым маркам рассказывает наш сегодняшний выпуск рубрики «История науки».

Эрнст Теодорович Кренкель родился в Российской империи. Так сложилось, что большую часть его жизни малая родина была для него заграницей: город Белосток на реке Бяла после революции остался в независимой Польше. Отец Эрнста, немец по национальности, был инспектором коммерческого училища и в 1910 году переехал вместе с семьей в Москву. Нужно сказать, что тогда выходцев с окраин в Москву пускали неохотно, тем более из неблагонадежной Польши. Но у Теодора Кренкеля был высочайший авторитет как у преподавателя немецкого языка, поэтому он очень быстро нашел себе работу сначала в Коммерческом училище на Новой Басманной, а затем в Коммерческом институте в Стремянном переулке. Соответственно, и Эрнст поначалу получал прекрасное образование в частной гимназии при швейцарской реформатской церкви.

Однако началась Первая мировая война, плавно перетекающая в февральскую и октябрьскую революции. Денег стало не хватать, и юный Эрнст пошел работать. Семь лет, до 1920 года, он был разнорабочим. Расклейщик афиш, точильщик ножей для мясорубок, помощник электромонтера, разносчик посылок… Однако получать специальность все-таки надо было. Юноша решил стать радистом. На Гороховской улице открывались курсы радиотелеграфистов, которые Кренкель окончил с отличием — первым учеником на курсе. А это означало работу в престижном месте — Люберецкой приемной радиостанции. А в 1924 году случается первое соприкосновение с наукой: его, к тому времени уже заслужившего уважение отличного радиста, отправили на первую советскую научную станцию в Заполярье, Матшар, которая располагалась на архипелаге Новая Земля на берегу пролива Маточкин Шар, разделяющего Северный остров и остров Южный. С тех пор Арктика и радио будут главными темами жизни нашего героя.

После возвращения на Большую Землю Кренкелю пришлось год отслужить в армии, радиотелеграфистом в Отдельном радиотелеграфном батальоне во Владимире. Пишут, что в это время он подружился с соседом по койке в казарме, которого он отдельно обучал приему азбуки Морзе по слуху. Пишут также, что, когда Кренкель снова встретил соседа через 40 лет, оказалось, что сосед стал известным советским разведчиком. И звали его Рудольф Абель. А в 1927 году Кренкель снова отправился на зимовку в Матшар. Там он изучал возможности сверхдальней радиосвязи — с отражением коротких волн от ионосферы. В итоге именно ему принадлежит мировой рекорд дальности радиосвязи без спутника. Находясь в Арктике на полярной станции Бухта Тихая на острове Гукера (архипелаг Земля Франца-Иосифа), он провел сеанс радиосвязи на коротких волнах с базой Литл-Америка в Антарктиде.

А дальше начались уникальные полярные экспедиции: он плавал на ледокольном теплоходе «Георгий Седов» в 1929 году, летал на дирижабле «Граф Цеппелин» в 1931 году, участвовал в экспедиции парохода «Сибиряков». Именно Кренкель поддерживал связь с Большой Землей во время челюскинской эпопеи, именно он наводил самолеты, вывозившие людей. С тех пор позывной челюскинцев RAEM стал личным позывным Кренкеля как радиолюбителя.

Поэтому когда возник вопрос о формировании первой советской экспедиции на дрейфующей льдины под руководством Ивана Папанина, кого брать радистом, было понятно сразу.

И здесь, конечно, нужно обратиться к эпизоду, который рассказывают первым при упоминании фамилий Папанин и Кренкель. Да-да, речь о рассказе Михаила Веллера «Маузер Папанина», в котором сначала партийный Папанин выгонял Кренкеля на мороз из палатки во время партсобраний, которыми он только и занимался в экспедиции, а потом Кренкель подбросил Папанину лишний винтик в детали маузера, который руководитель экспедиции любил разбирать и собирать, чем чуть было не свел героя с ума и заставил ненавидеть себя до конца жизни.

Увы, это все вымысел. Во-первых, партсобрания были, но не каждый день, и на закрытых партсобраниях Кренкель присутствовал, ибо уже был кандидатом в члены партии, а единственным беспартийным был Петр Ширшов, но и его быстро избрали в «сочувствующие».

Во-вторых, загрузка была настолько плотная, что научной работой занимались все, а Кренкель обучил Евгения Федорова отправлять и принимать радиограммы. Так что не до маузеров и розыгрышей было тогда. Ну и многочисленные свидетельства говорят о том, что потом Кренкель с Папаниным встречались и общались тепло.

По возвращению экспедиции Кренкель окончательно стал народным героем. И Героем Советского Союза номер 73. А еще — и это практически уникальный случай — доктором географических наук без защиты диссертации (и без законченного среднего образования, не говоря о высшем).

Кренкелю оставалось еще треть века жизни, за которые он успеет очень много: организовать радиосвязь для перелета самолетов по ленд-лизу из Аляски в Красноярск, совершить несколько экспедиций, заняться популяризацией радиолюбительства (и быть директором радиозавода) и филателии (в конце жизни он даже руководил Всесоюзным обществом филателистов), поучаствовать в создании Гидрометеологического института и успеть закончить мемуары «RAEM — мои позывные». Эти четыре буквы и составили надпись на его надгробии на Новодевичьем кладбище.