Как греческая фамилия помогла войти в историю отечественной информатики, что уберегло связистку от гибели в плену во время Великой Отечественной войны и как запасливость помогла сохранить чертежи первого в СССР компьютера, читайте в материале Indicator.Ru

В марте 2018 года в Москве состоялось пленарное заседание XXIV научной конференции Института истории естествознания и техники имени С.И. Вавилова (ИИЕТ) РАН, проведенное при поддержке Института системного программирования имени В.П. Иванникова РАН. На нем двум российским инженерам-электронщикам: Юрию Рогачеву и Тамаре Александриди — вручили памятный знак IEEE (Institute of Electrical and Electronics Engineers — Института инженеров электротехники и электроники) как участникам разработки первого в континентальной Европе компьютера М-1.

Тамара Александриди уже более полувека преподает в Московском автодорожном институте (МАДИ) на кафедре «Автоматизированные системы управления». Она заведует кафедрой с 1986 года и работает там профессором несмотря на то, что в сентябре Тамаре Миновне исполнится 94 года. Indicator.Ru записал ее воспоминания — о любви к радио, о войне и о том, как судьба сделала так, что память первого в нашей стране компьютера разрабатывала простая студентка.

О начале войны

Накануне войны я занималась в радиокружке. Когда она началась, мы все — кружковцы — были на даче. Утром проснулись — по репродуктору говорят: «Война». Была прекрасная погода… Довольно быстро мы приняли решение вступить в ряды Красной Армии. В июле отправились в Институт связи Красной Армии в Мытищах, где военные связисты проходили первую подготовку.

Мы были подготовлены достаточно неплохо. Меня прикомандировали к большой радиостанции, смонтированной на автомобиле. Она была предназначена для формирований среднего звена — дивизии, может быть, армии.

На нашей радиостанции было три радиста, и один из них был высоким профессионалом, до войны работал полярным радистом. Так что я хочу похвалиться: я была достаточно квалифицированным специалистом, раз меня к такому спецу поставили.

Нам выделили радиостанцию, мы немного потренировались на ней, потом всех погрузили на поезд и повезли в Крым, там расквартировали. Хорошо помню ночь, когда в соседнюю квартиру дома, где мы жили, попала бомба. Все погибли, а я выжила. И таких случаев было великое множество во время войны. Кто выжил, тому и повезло.

О Сталинграде

Под Сталинградом пришлось срочно сниматься с позиций и ехать назад, но машина заглохла. Нам повезло: подъехала грузовая машина из радиороты. На радиостанции я была единственной девушкой, и те, кто был на машине, сказали нашим ребятам: «Девушка вам не нужна, чтобы чиниться, давайте мы ее посадим на вещи и повезем, а вы чинитесь и догоняйте».

Я пересела на эту машину, и больше наших ребят мы не видели. Только после войны один из них меня нашел: он попал в плен и сумел бежать.

Об одесской радиостанции

Мы освобождали Украину и какое-то время были около Одессы. После наступил период какого-то затишья, мы стояли на берегу реки, играли в волейбол... И вдруг кто-то прибежал посыльный: «Александриди, срочно в штаб с вещами — на самолет». Я ничего не знала, но пошла, собрала вещи, пришла в штаб, и оказалось, что та радиогруппа, с которой мы призвались в армию, решила собрать деньги и купить новую портативную радиостанцию в войска. Тогда дарили армии танки, самолеты, много чего. И в результате меня вызвали в Москву. Летели на скоростном бомбардировщике, но сидячего места не было, и меня положили как снаряд.

В Москве меня встретил родной брат, который был старше на два года. Он служил в спецвойсках и обеспечивал связь с партизанами. После нашей встречи, через день или два, мы разъехались по своим частям. Брата я больше не видела.

О «военном наборе»

Я школу окончила на отлично, и это давало право поступать без экзаменов. Я сразу же отнесла документы в Московский энергетический институт. Куда еще было поступать радиолюбителю? И началась война. А после войны мне сказали, что я все еще зачислена и могу приступать к занятиям. У нас было много «взрослых» студентов, прошедших войну, и была даже целая «фронтовая» группа. Вряд ли кто-то из нас остался в живых, что-то я задержалась на свете. Училась хорошо, но не могу сказать, что на отлично.

О роли фамилии

Сначала меня никуда не распределили — из-за греческой фамилии. Мама в лихие годы Гражданской войны убежала в Екатеринодар (с 1920 года город переименован в Краснодар, — прим. Indicator.Ru), где нашелся какой-то свободный Александриди. Брак их достаточно быстро кончился, а фамилия осталась. С такой фамилией в «почтовые ящики» (имеются в виду секретные НИИ — у них не было адресов, и корреспонденцию отправляли на «почтовый ящик №…», — прим. Indicator.Ru), куда шли наши студенты, не брали. А радиофакультет был спецфакультетом, откуда распределялись только в закрытые учреждения. И в какой-то день, когда всех распределили, меня вызвали в отдел кадров и сказали, что я получила направление в академический институт к Исааку Семеновичу Бруку. Он набирал студентов МЭИ, которых не брали в «ящики». За год до меня такую же судьбу получил Николай Матюхин (руководитель работ по М-1, — прим. Indicator.Ru), отец которого был лично знаком со Сталиным и репрессирован. Так я нашла свою судьбу дважды: моя дипломная работа стала разработкой памяти на электронно-лучевых трубках для М-1, а Николай, дипломной работой которого стала структура М-1, стал моим мужем.

О запасливости

Когда мы сделали М-1, мы создали отчет по его разработке. По правилам полагалось делать четыре экземпляра и сдать их в библиотеку. Если они используются, то отчеты хранятся, и тема считается актуальной, а если отчеты никто в библиотеке не берет, то они уничтожаются. А я сделала пятый экземпляр, для себя. Через некоторое время в Политехническом институте решили воссоздать нашу машину, ответственная за это сотрудница пришла в библиотеку, и оказалось, что, поскольку в течение года отчеты никто не брал, их уничтожили. Так что воссоздавали первую версию машины по моему отчету.