Китаистика, арабистика, востоковедение, африканистика — в наши дни одни из самых востребованных специальностей. О преимуществах обучения, преподавателях и трудоустройстве студентов данных направлений рассказывает Никита Александрович Филин, декан факультета востоковедения и африканистики Института евразийских и восточных исследований Российского Государственного Гуманитарного Университета.
— Никита Александрович, расскажите, пожалуйста, как появился ваш факультет в современном виде?
— В 2002 году в РГГУ на факультете истории, политологии и права появился центр политологии и антропологии современного Востока. На его базе стали реализовываться востоковедные и африканистические программы. В 2009 году он преобразовался в кафедру современного Востока, которая в 2021 году стала кафедрой современного Востока и Африки. В этот же год факультет истории политологии и права переименовался в факультет востоковедения и социально-коммуникативных наук. В его структуру вошло отделение современного востоковедения и африканистики, в котором стала числиться вышеупомянутая кафедра. А потом у руководства вуза возникла идея сделать отдельный факультет востоковедения и африканистики и включить его в состав Института евразийских и восточных исследований. Сейчас в этом Институте РГГУ — три факультета: факультет евразийских и межрегиональных исследований, возглавляемый мной факультет — востоковедения и африканистики и факультет туризма и гостеприимства.
— То есть сейчас в РГГУ — три уровня: университет — институт — факультет?
— Да, у нас осталось только три межуниверситетских факультета, остальные ушли в более крупные структуры — институты.
— Скромный факультет охватывает весь восток и всю Африку — больше половины населения Земли и около половины территории — не много ли для одного факультета? Какие конкретно направления обучения у вас — в пространстве и во времени?
«Востоковедение и африканистика» — как направление обучения — это, как говорят, так исторически сложилось, наследие Института стран Азии и Африки (ИСАА) МГУ. Именно оттуда сначала появилась специальность с таким названием, а затем — направление подготовки. При этом если до 2017 года направление входило в укрупненную группу специальностей «Политические науки и регионоведение», то с конца 2010-х годов это — отдельная укрупненная группа специальностей, которая состоит из всего одного одноименного направления подготовки. И, поскольку сейчас есть тенденция, чтобы факультеты были связаны с направлениями подготовки, то появился отдельный факультет, который был образован из трех структур: кафедра современного Востока и Африки, университетский международный учебно-научный центр прикладной африканистики и университетский международный Российско-Иранский центр.
Кафедра — это центральное ядро факультета, она достаточно большая — чуть менее полусотни сотрудников, в сентябре мы можем перерасти планку в 50 человек — и это только профессорско-преподавательского состава, на который приходится 26 000 часов учебной нагрузки — и это на 300 студентов. С сентября будет, наверное, около 350.
— По каким направлениям учатся эти студенты?
Направлений много, начнем с бакалавриата. Два направления с китайским языком: «Современное политическое развитие стран Азии — китайский язык» и «Современная коммуникативная индустрия Азиатско-Тихоокеанского региона — китайский язык». Два направления с арабским языком: «Современное политическое развитие стран Ближнего и Среднего Востока — арабский язык» и «Современная коммуникативная индустрия региона Ближнего и Среднего Востока — арабский язык». Третий год подряд мы будем набирать ребят по направлению с африканским языком (суахили): «Современное политическое развитие стран Африки», и мы думаем здесь дать вторым языком либо арабский, либо амхарский. Совместно с факультетом евразийских и межрегиональных исследований мы реализуем программу «Современный Иран и Персидское наследие на пространстве Большой Евразии» с персидским языком.
Нужно добавить, что на этом соседнем факультете есть направление подготовки «Турция и тюркский мир на пространстве большой Евразии», которое также дает максимальный уровень подготовки по данной стране. Обратите внимание, при поступлении знания китайского, арабского или суахили не требуется, мы беремся обучать студентов «с нуля», а по итогам наши выпускники получают высокий профессиональный языковой уровень и отличные знания по специфике региона.
— А в магистратуре?
— На нашем факультете — два направления подготовки, одно связано с тематикой «Россия и страны Востока в эпоху многополярного мира», здесь студенту на выбор дается три языка: китайский, арабский и персидский, второе — «Современная Африка и гуманитарное сотрудничество с Россией», здесь на выбор два языка — суахили и арабский, поскольку есть арабский север Африки и страны южнее Сахары. На соседнем факультете есть турецкая магистратура.
— Этими языками — китайский, арабский, персидский и турецкий ограничивается ваша подготовка?
— Нет, мы активно преподаем японский и корейский. На некоторых направлениях подготовки можно выбрать их вторым восточным языком.
— Французский?
— Он тоже присутствует, но как европейский язык вместо английского на направлении подготовки «Современное политическое развитие стран Африки».
— 350 студентов — это много. Готов ли рынок для такого количества специалистов? Как у ваших студентов с трудоустройством?
— Наши выпускники крайне востребованы на рынке. После начала специальной военной операции Россия повернулась на Восток, заинтересованность государства в Востоке выросла, появилось больше предложений. Но и до начала СВО наши студенты очень хорошо находили работу. И это даже было проблемой для нас — особенно быстро находили работу китаисты, при этом делали это настолько успешно, что мы не успевали никого взять в аспирантуру. Очень активно выпускников «скупали» китайские фирмы или российские организации, работающие с Китаем.
Поэтому студент, который хорошо учится, всегда найдет достойную работу именно по специальности. И государственные организации, и частные фирмы очень заинтересованы в наших выпускниках, при этом никто не просит троечников, конечно. Сейчас, к слову, очень большой наплыв работодателей, заинтересованных в наших африканистах. Например, у нас обучается семь студентов — и четыре фирмы сами пришли к нам с просьбой дать им ребят на практику. Включая одну фирму из Воронежа, которая занимается продажами сельхозпродукции.
Государственные организации тоже берут на практику наших ребят. Сейчас мы отправляем нескольких студентов на практику в МИД. Приглашали и приглашают наших ребят Министерство экономического развития, Рособоронэкспорт, Госдума. Активно студенты идут на практику в Russia Today, ТАСС и МИА «Россия сегодня». Некоторые наши студенты уже там работают. Четверть выпускников нашей магистратуры, закончивших ее два года назад, работают в RT. Конечно же, активный интерес к нашим выпускникам проявляют нефтегазовые компании, при этом мне известны случаи, когда ребята приходили к ним «с улицы», проходили конкурс на вакантную должность — и побеждали в нем.
— Ваши студенты — это бюджет или платное обучение?
— Есть и бюджет, и платное. Мы их формально не делим, студенты могут сами не знать, кто на бюджете, кто на платном обучении, для программы это не имеет значения. Большинство — платников, в соотношении к бюджетникам — это примерно три к одному. При этом, что важно, стоимость обучения достаточно умеренная, ниже чем в ведущих вузах. По арабскому направлению — около 325 000 рублей в год, китайскому – около 390 000 рублей. Язык суахили - около 314 000 рублей в год.
— В Москве есть и другие вузы, которые готовят студентов по схожим специальностям. В чем ваше конкурентное преимущество?
— Во-первых, это образовательная программа. Она включает в себя очень большой объем преподавания языка. Два восточных и один европейский. В неделю — от 16 до 18 академических часов восточного языка на первых курсах (что очень много), на старших количество часов первого языка уменьшается, но появляется второй восточный язык плюс новые предметы, связанные с языками — например, теория и практика перевода на восточном языке. Плюс — большой объем страноведческих дисциплин: история изучаемой страны, история стран Азии и Африки, география, этнология, антропология, государственный строй, этикет и традиции, литература. Это очень серьезная базовая подготовка по изучаемой стране.
Мы стараемся делать гибкий учебный план. Например, сейчас мы будем вводить спецкурс по искусственному интеллекту.
Во-вторых, преподавательский состав. Он — один из сильнейших в России. Здесь есть как штатные преподаватели, так и совместители. Например, китайский язык у нас преподает единственный специалист из России, который входит в команду, которая в Китае разрабатывает пособия по китайскому языку для подготовки к экзамену HSK. Есть преподаватель персидского языка — синхронист при всех политических деятелях России, в том числе — нашего президента. У нас по каждому языку есть преподаватели — носители языка.
Если еще говорить о совместителях, то отмечу важный момент. Если вам хочется послушать Адлана Рамзановича Маргоева, одного из главных специалистов по современному Ирану, вы идете в МГИМО, если вы хотите посетить лекции Марины Семеновны Кругловой, ведущего ученого по истории и религиоведению Китая, то вы идете в Вышку, если вам интересна Людмила Семеновна Бочарова — лучший специалист в Москве по географии и экономике арабских стран, вы идете в ИСАА МГУ. А у нас вы можете послушать их всех!
Третье — это подход к студенту. У нас небольшие языковые группы, что позволяет проявлять более индивидуальный подход — а с другой стороны, это обязывает студента: пропускать занятия становится сложнее.
И, конечно же, студенты у нас могут реализовать все свои творческие и научные желания, есть несколько студенческих научных обществ, много клубов и других возможностей для самореализации. Если говорить именно про науку, то в РГГУ студенты могут получать научные гранты от университета на свою исследовательскую деятельность.
У ребят насыщенная творческая жизнь, дружный коллектив, студенты ведут телеграмм-канал, где делятся как интересными событиями из жизни факультета, так и новостями и красивыми фото изучаемых стран.
— А стажировки?
— И стажировки, конечно же, тоже есть. Например, студенты-арабисты ежегодно ездят на стажировки в Египет, иранисты на полгода ездят в Иран, китаисты участвуют в межправительственной программе обмена студентами с Китаем, сейчас думаем о стажировках для африканистов в Дар-эс-Салам, крупнейший город Танзании.
— Есть ли какие-то показатели, которые позволяют оценить уровень студентов, помимо интереса работодателей?
— В этом учебном году проходили межвузовские олимпиады по языкам. В Казани прошла олимпиада по арабскому языку. Наши студенты-третьекурсники заняли первое место по письменному переводу. В ИСАА МГУ недавно была олимпиада по персидскому языку, наша студентка выиграла конкурс по аудированию. В Петербурге проходила олимпиада по деловому китайскому языку. У нашей студентки — третье место. В рамках IV Международного форума «Россия — Африка: что дальше?», который проходил в РУДН, на переводческом конкурсе с суахили один наш студент этот конкурс выиграл, еще один получил призовое место. То есть наш уровень подготовки позволяет конкурировать с ведущими вузами страны.
— Есть ли у вас иностранные студенты?
— На факультете у нас пока семь иностранных студентов, в основном — из ближнего зарубежья. Но у нас достаточно много иностранцев не из стран СНГ учится в аспирантуре.
— К слову, об аспирантуре. Какие направления научной работы сейчас развиваются на факультете? У вас свои диссертационные советы?
Да, наши аспиранты и соискатели защищаются в двух диссоветах, подчиненных ВАКу, это совет по истории и совет по политологии.
Мы занимаемся четырьмя научными специальностями, двумя историческими и двумя политологическими: «Всеобщая история» и «История международных отношений и внешней политики» — как исторические, «Политические институты, процессы, технологии» и собственно «Международные отношения, глобальные и региональные исследования» как политологические специальности.
Ну а если брать конкретные темы наших аспирантов, то они весьма разнообразны.
— Например?
— В прошлом году под моим руководством аспиранты защитили три кандидатские диссертации. Первая посвящена исламскому фактору в современной общественной жизни Франции, вторая — протестной активности в Иране, третья — личности известного иранского общественно-политического деятеля Али Акбара Хошеми-Рафсанджани, его роли в политической жизни Ирана в 1950–1980-х годах.
Сейчас выходят на финишную прямую диссертации по политическим элитам Танзании, по истории женского предпринимательства в Японии, по оппозиционной иранской партии «Движение за свободу Ирана», по общественному договору в Объединенных Арабских Эмиратах, по этническим проблемам в Китае и так далее.
Мне кажется, такой разброс очень важен для страны, важно чтобы сохранялась экспертиза по истории и современности других стран, а ее отсутствие может привести к самым серьезным проблемам в отношениях с ними, что мы часто наблюдаем на опыте других стран.
— Есть ли у вас научные партнеры — академические институты или что-то подобное?
— У нас есть договоры с разными академическими институтами. Например, недавно мы заключили договор с Институтом Китая и современной Азии РАН (бывший Институт Дальнего Востока РАН), есть договоры с Институтом востоковедения РАН, Институтом всеобщей истории РАН, Институтом научной информации по общественным наукам РАН и так далее.
Если говорить о совместных научных проектах — они есть, но в основном это участие либо наших ученых в их грантовых исследований, либо наоборот. Но важно понимать, что у нас значительное количество преподавателей, которые базово работают в институтах Академии наук, а у нас совмещают. Институты РАН иногда даже в шутку выказывают недовольство, что делятся с нами своими научными сотрудниками. Но и мы им помогаем. Я, например, вхожу в диссовет одного из академических институтов.
— Вторая буква в аббревиатуре «РГГУ» означает слово «гуманитарный». Каков уровень общего гуманитарного образования на факультете?
У нас, конечно же, есть общие обязательные гуманитарные курсы, которые студенты проходят в первый год обучения. Государственный стандарт: история России, всеобщая история, философия, русский язык, менеджмент, правоведение, английский язык. Эти дисциплины у нас преподают ведущие преподаватели вуза: если это история, то преподаватели нашего исторического факультета и так далее.
— И еще один, теоретический пока вопрос. Имеет ли смысл ввести курсы востоковедения и африканистики для людей, которые работают в естественных науках? Насколько важно понимать культуру и дух этих стран для тех, кто делает науку или ведет технологический бизнес с Востоком и Африкой?
— Для взаимодействия, конечно, важно. И курс этикета и традиций был бы очень полезен. Например, если человек хочет общаться с арабскими коллегами, то смысла общения с ними в Рамадан, а на самом деле — и неделю после — нет, шанс, что вам ответят, минимален. Есть свои особенности в Китае и так далее. Бывает — начинаешь общаться, встретились, обсудили, а потом пытаешься понять — до чего договорились конкретно — и не можешь. Хорошо провели время — и только. Здесь очень важны понимание менталитета и этикета, каких-то бытовых фраз — отношение к людям, хоть как-то знающим язык, совершенно другое. Равно как и знание политической системы страны.
Подписывайтесь на InScience.News в социальных сетях: ВКонтакте, Telegram, Одноклассники.
